Сахалин. Урал – Карафуто: Эйокеста*

* Ej’oќeśta — на языке айнов иносказательно: потомственно живущий/ продолжающий жить /там, где жили предки («Айно-русский словарь» по Брониславу Пилсудскому)

"Когда взгляну я

На пролив меж островами,

Где плыли наши корабли не раз

К владеньям отдаленным государя,

Я вспоминаю век богов!"

— писал на рубеже VII -VIII веков великий японский поэт Какиномото Хитомаро (柿本人麻呂), находясь на корабле, идущем — в страну Цукуси.

Наш путь тоже лежит на Восток, где «страной Цукуси» для нас, уральцев оказался остров Сахалин — Карафутό, или, в правильном произношении: «Карафтό" (топоним «Карафуто» — 樺太 не имеет изначального значения в японском языке и восходит к айнскому «Земля бога устья», что звучало примерно как Камуй-Кара-Путо-Я-Мосир).

Сначала судьба забросила на Сахалин Сергея Первухина, где он и обосновался — в Южно-Сахалинске, занявшись внутренним туризмом в разных его видах… Затем наш друг Родион Гильманов — в 2001-м съездил «на разведку», как участник эколого-туристической программы «Триллиум». А летом 2005-го Первухин буквально «вытащил» меня из Екатеринбурга для проведения экологического мониторинга полуострова Терпения.

Эта судьбоносная поездка и поход по местам Южного Сахалина, что в начале XX века были освоены японцами, пробудили былой интерес к истории и культуре стран Дальнего Востока, особенно к Ниппон — Японии. Впрочем, невидимые нити давно связывают Урал — сакрально-географический центр Евразии и страну, чей флаг украшает восходящее солнце. Так, Накамура Ёсикадзу, основываясь на записанных словах уральского казака-старообрядца Г. Хохлова, писал, как в конце XIX века этот уральский казак и его товарищи в поисках мифической страны Беловодье добрались до Японии. В их эсхатологическом мировоззрении, подобно буддийским воззрениям алтайских ойратов, присутствовала идея спасения с Востока, которую принесет тот, чьё имя Япон-каан.

Есть и другой пример, уже из XX века. Немногие, наверное, знают, что национальный герой Японии, бейсболист с 300 полными победами Виктор Старухин (Victor Starffin, ヴィクトル・スタルヒン(1916 — 1957) , удостоенный памятника, воздвигнутого в г. Асахикава (о. Хоккайдо), родом из уральского города Нижний Тагил.

Для нас, — уральцев, живущих в самом центре Хартлэнда, попасть на Сахалин можно двумя путями. Первый, более долгий (и/или хлопотный), но менее дорогой, таков: добраться, а) до Комсомольска-на-Амуре; б) до Хабаровска; в) до Владивостока, — на выбор, в зависимости от вида транспорта: ж/д или авиа. От любого из трех городов есть железная дорога до Ванино (сутки езды), где круглый год ежедневно работает паромная переправа через Татарский пролив — до города Холмска. Есть также паром от «Влада» до Корсакова — порт в южной части острова, в заливе Анива, но данный маршрут сугубо грузовой и сезонный. Хотя, говорят опытные туристы, можно изыскать возможность договориться с «генералами» и на этот вариант.

Тогда же, в 2001-м, когда Радик — наш с Первухиным друг Родион Гильманов, двинулся на Дальний Восток, то он, располагая временем и экономя финансы, спокойно добрался от Екатеринбурга до Хабаровска за пять суток. …Попивая пиво в купе, читая книгу и созерцая мелькающие за окном виды величественных таежных лесов и южно-сибирских гор. Но также и — невеселые картины, демонстрирующие господство чикагской школы экономики на просторах чуждой её инициаторам страны.

От Хабаровска до Ванино — еще сутки, затем на пароме часов восемь (?) — и — вот — таинственный остров, который одно время даже считали полуостровом (и на то были основания). Пункт прибытия парома — Холмск, бывший до 1945 г. Маока (真岡), или по-айнски — Маука. До «Южного» (т. е. до Южно-Сахалинска) на тот момент железная дорога уже была разрушена, и Радик до центра Сахалинской области добирался на автобусе.

Говоря: «на тот момент», следует отметить, что лучше с дорогой от Холмска не стало. Просто не стало. Как впрочем, и многого из того, что до 1990-х еще существовало. И не только из японского наследия. С ним-то понятно (к сожалению) — не умея ценить свою культуру и историю, маргиналы, живущие по принципу «что бы такое сожрать, еще не жратое», не ценят и достижения культуры других народов. Причем, можно «с натяжкой» понять, почему были разрушены в большинстве своем японские монументы, храмы (дзиндзя), традиционные постройки.

(Скачать книгу: Новопашин С., Первухин С."Японский альбом Карафуто"pdf)

На Сахалине же следует учитывать и т.н. «южносахалинский фактор», связанный со специфичной ментальностью переселенцев с материка. Попав на освоенную и обустроенную японцами южную часть острова после репатриации японцев в 1945–46 гг., «новосёлы» в большинстве своем так и не обрели, вероятно, здесь чувство Отчизны по отношению к новым местам. Потребительский импульс, в полной мере проявившись в 1990-х, в условиях гибельных для экономики страны реформ, довел ситуацию «до ручки». Сук, на котором мы сидели, дружно подпилили и подгрызли — каждый со своей стороны, и давно уже рухнули вниз. Однако по инерции продолжаем не замечать этого и грызть то, до чего дотянутся зубы. Уровень борьбы также сместился: власть борется за власть — рыбная мафия против нефтяной, «областные» против «мэрских». Все дружно кивают американцам. Кто может, пытается заработать на рыбе, отстояв сезон путины с сетью, чтоб потом год проедать заработанное. И кого колышет, что нельзя вести лов в прибрежной зоне, принадлежащей заповеднику? Там тоже люди, и им хочется кушать…

Так что история скоротечного упадка железной дороги, на строительство которой японцы, корейцы и китайцы положили жизни, и которая была внесена в Книгу Гиннеса как самая насыщенная техническими сооружениями дорога в мире (!), вполне объяснима. Мало, того, что область лишилась важной жд-ветки, соединяющей порт на юго-западном берегу острова с областным центром… Был «потерян охеренный туристский ресурс» — как справедливо отметил Первухин, ибо обилие мостов, тоннелей, красота гор и лесов, да собственно в целом изрезанный рельеф местности и живописные ландшафты были словно созданы для посещения туристами. Подробно и красочно об уникальной дороге Маока — Тоёхара (Холмск — Южно-Сахалинск) написал Сергей Первухин (см. Туристер: Сахалин. Хосинсен: место, где живут Хито басира и Сахалин. Хосинсен: спираль Ихэнохата).

В состав бетона конструкций этих мостов замешан прах тех строителей, что погибли при возведении мостов и прокладке железных дорог. Подобная культовая практика имеет давнюю историю и встречается также у айнов, нивхов и др. народов. Прах усопших есть своего рода жертва. Жертва духовной сущности той или иной местности или стихии (神 ками -яп., камуи -айнск.). В древности такой вид жертвоприношения мог быть связан и с погребением живых людей — в фундаментах замков, мостов и других крупных сооружений. Жертвы получали почётное название хито басира — «человек-столб/опора». Феномен хито басира послужил основой сюжета в повести Виктора Пелевина «Некромент».

В память же о погибших на строительстве жд-путей, как пишет С. Федорчук в книге «Чужая память», по указанию начальника железных дорог Карафуто господина Одзима в 1930-х годах на привокзальной площади в г. Тоёхара был установлен монумент. Думаю, и так ясно, где он сейчас… Фундамент закатан в асфальт.

Итак, «Самая восточная дорога России» — как назвал её и вынес на обложку очередной книги известный сахалинский историк А. И. Костанов, перестала существовать. Построенная, как и вся более 700-километровая жд-сеть острова в 1910–30 годы по инициативе японской администрации Карафуто, ветка Маока (Холмск) — Тоёхара (Южно-Сахалинск), заложенная в 1921-м году, она соединила в те годы две меридионально проложенные жд-линии восточного и западного побережий Южного Сахалина. Теперь поезда из Холмска ходят в «Южный» через Ильинск и Арсентьевку.

Помня восхищенные отзывы Родиона о красоте сахалинских гор и Охотского моря, его байки о путине, когда горбуша тысячами особей прёт в речки на нерест, я «поставил галочку» в файлах своего мозга, удобно расположенного в моей долихоцефалической (по типологии) голове.

Кроме то всплывающего, то гаснущего временами стремления к путешествиям и некоторого увлечения культурой стран даосизма, чань-буддизма и синто, был еще фактор, определивший мой выбор.

Это некий импульс, правда, слабо осознаваемый, но направляющий мой внутренний взор к дальневосточным берегам, где, по аллегории Илья Лагутенко, «рельсы вылезают из кармана страны». Дело в том, что в моей родне по отцовской линии есть род Чилимовых (бабушка Ульяна носила в девичестве эту фамилию). Чилимовы, как Новопашины, двигались в конце XIX века из районов Восточной Сибири на Урал, осваивая земли и создавая «новые пашни» на территориях современных Омской, Тюменской, Свердловской областей. Меня же в свое время заинтриговала странная фамилия родственного клана, происходящая от народного названия водяного ореха — чилима. Понятно было бы, если этот чилим рос здесь, в тюменско-тавдинских краях (а ведь рос когда-то!). Однако он растёт не иначе как в устье Амура, где его изобилие (во всяком случае было раньше), в Китае, — т. е. опять же — на дальнем Востоке … Причем на востоке реально «дальнем» — ведь за устьем Амура уже Татарский пролив, остров Сахалин, Охотское море, Курилы — и всё. …Тихий океан…

К чему я веду?

Кровь (руда, или рудра, как называли раньше) вдруг заставила меня идти искать истоки рода? «Западные варвары» от культурологии и социологии считают, что путешествие как феномен есть способ отрицания настоящего. Отчасти это так, особенно для человека прозападного образца, оторванного, отчужденного как от земли, так и от наследия предков. Ведь личное имя человека, согласно Павлу Флоренскому, это не просто наименование индивидуума, но судьба его, его жизненный путь. А раз так, значит, каждому личному имени человека соответствуют какие-либо вполне конкретные места на Земле, имеющие в свою очередь, свои имена — топонимы (гидронимы, оронимы…). Каждый знает, что в одном месте ему может быть комфортно, в другом — нет…

Поскольку же, вслед за Петром Флоренским, придерживаюсь тезиса, что имя — это свёрнутый миф, то и Quest — суть реализация смысла личного имени в данном конкретно называемом месте. Как пишет Станислав Жаров: «По сути, оно (т. е. имя) и есть карта скрытых жизненных путей и возможностей, тех мест и маршрутов, которые нам предстоит пройти. Продолжая мифологическую аналогию, можно сказать, что родство с Духом места определяется именем человека. Место откликается только тогда, когда имя его Духа и имя человека родственны или дополняют друг друга. Когда имя территории и территория имени совпадают, место раскрывает человеку свои тайны, и становится одним из пунктов, где обретается Сила». Лучше не скажешь.

Итог: меня зовут Сергей и мой выбор — Сахалин…. Первухин, замечу, тоже — Сергей.

Итак, в начале 2004-го, как-то роясь в Сети, я «на шáру» набрал в поисковике слова «Первухин» и «Пилигрим». Интуиция не подвела — и 20 лет спустя искатель приключений не изменил своим привычкам, создав в Сахалинской области туристическую общественную организацию, и, что неудивительно — под тем же именем, которое он в далеких 1970-80-х присвоил стройотряду, студенты которого разъезжали по огромной стране СССР в статусе проводников в жд-вагонах. Мы списались, затем повстречались в Екатеринбурге, и договорились об участии в экспедиции 2005 года.

Получив вскоре от него вызов для участия в проекте по экологическому мониторингу берега полуострова Терпения, а также оплаченный авиаперелет и проживание в Южно-Сахалинске, 29 июля 2005 года я прибыл в аэропорт «Южного». Семь часов пути (из них час — отсидка в аэропорте Новосибирска) — и: вот он — Сахалин!

Перед стартом запланированной экспедиции «Сиретоко» по экомониторингу полуострова Терпения, было несколько свободных дней, и гостеприимные организаторы — Сергей и Татьяна Первухины предоставили мне возможность разместиться в их квартире, и познакомиться с достопримечательностями Южно-Сахалинска.

Продолжение следует